Галина Александровна Кизима
Об авторе Книги Фильмы Вопрос-ответ Советы
 

ОБ АВТОРЕ

Моя коротенькая автобиография.

     Я родилась 14 сентября, так что вполне можете с будущей осени начать поздравлять меня с этим самым главным событием в моей жизни. А еще меня можно поздравлять с Новым Годом, днем 8 Марта, 1 Мая, днем толи примирения с чем то, толи согласия с кем то, с днем Парижской коммуны то же можно поздравить, а так же с Днем весеннего равноденствия и даже с Днем птиц (такой праздник то же есть). Можно и подарки присылать, в виртуальном пространстве, конечно, тут уж кто, как сможет их изобразить. Мастерство или его отсутствие одинаково меня порадуют. Я охотно училась  всю свою сознательную жизнь, прежде всего потому, что любая учеба мне легко давалась, а поэтому и нравилась, движущей же силой являлось мое неуемное любопытство.  Постоянно появлялось, что то чертовски интересное, о чем мне смертельно хотелось все получше разузнать.

 

Я закончила почти пятьдесят лет тому назад отличный факультет, который неплохо подготовил меня к научно-исследовательской деятельности, и хотя я получила диплом инженера-физика, ни дня  никаким физиком не работала. Сферой моих научных интересов стала прикладная математическая физика. Естественно, к этой же области относилась и моя кандидатская диссертация. От работы над докторской диссертацией я совершенно сознательно отказалась, решив вопрос о своем предназначении в этой жизни в пользу двух самых любимых мною мужчин. Моего тогда еще совсем маленького сына Константина и очень умного и занятого  мужа    Евгения Николаевича Климова.

    

 Вот ему то точно надо было защищать докторскую диссертацию. Двух докторов наук в одной семье многовато, кто- то ведь и суп должен варить. Вероятно, немаловажную роль сыграл и тот факт, что я не считала себя по настоящему способной к большой научной работе, поскольку всегда относила себя к среднему большинству. Просто старалась быть чуть- чуть выше этого самого среднего большинства, чем бы ни занималась. Я ушла преподавать и стала доцентом  сначала на кафедре прикладной математики в институте Железнодорожного транспорта, а потом на кафедре высшей математики в своем родном Политехническом институте.

     К работе на шести сотках меня приобщила моя мама, которой посчастливилось получить эти самые шесть соток в огромном массиве между Левашово и Песочной. Там была не земля, там было болото по пояс. Я, как истинно городской житель, как и мой брат, Виктор, были категорически против, какой бы то ни было земледельческой деятельности. Но уже следующей  весной мама попросила меня съездить за луковицами гладиолусов в клуб цветоводов Риги, с которым она заранее списалась. Гладиолусы были и, пожалуй, остаются одними из самых моих любимых цветов. Я, конечно с радостью укатила на выходной день в Ригу, и то, что я увидела и услышала в этом самом клубе цветоводов, раз и навсегда сделало меня рабом шести соток. Это произошло почти пятьдесят лет тому назад, и я только что закончила институт.

     Начался период познания премудрости земледелия, который и продолжается по сей день. Полученное мною образование мне очень даже пригодилось во всех моих увлекательных исследованиях  на этих замечательных шести сотках!  Потом появились сотки на голом песке на юге псковской области и шесть соток на сплошной глине в садоводстве Мшинская. Я очень благодарна моему мужу за то, что он ни разу за 40 с лишним   совместно прожитых лет  не воспрепятствовал мне  проводить мои нескончаемые эксперименты на наших общих шести сотках.

Всю жизнь я была  занята, и  каждый мой день был расписан по часам. Я думала, что после выхода на пенсию, начну жить, не спеша, и  в полное свое удовольствие. Но, оказалось, что  моя жизнь не только не замедлила, а, наоборот, набрала прямо таки невиданные обороты,  и по-прежнему каждый день расписан уже не по часам, а буквально по минутам.  Мне всегда было очень интересно жить, а когда моя жизнь перевалила через пятьдесят лет, стало еще  интереснее. Очень любопытно посмотреть, что станет, когда моя жизнь перевалит через столетие?

   О своих замечательных родителях, а так же о прекрасных людях, моих учителях и друзьях, которыми меня так щедро одарила жизнь, я  постепенно расскажу на этом самом сайте. Я, конечно, приглашаю вас на него заглядывать. Но можете ничего и не читать, главное, что мне все это будет очень интересно писать!

      О МОЁМ ОТЦЕ

      Как я не стала скрипачкой.

   Родители с младшим братом жили на Урале (отец возглавлял строительство сугубо секретного объекта), а поскольку в рабочем поселке поначалу была только начальная школа, то все дети, более старшего возраста временно жили и учились в ближайшем городе. На семейном совете было решено, что я ответственный седьмой класс буду заканчивать в своей школе в Ленинграде. Кроме школы у меня были еще занятия и в музыкальной школе по классу скрипки и тренировки по фигурному катанию, так, что занята я была очень плотно. Занятия музыкой, да и фигурное катание проходило во Дворце пионеров. Это был замечательный комплекс по всестороннему развитию детей, совершенно бесплатный, открытый буквально для всех желающих. О таком в наши времена можно только мечтать.

   Но, конечно, же это было образцово-показательное заведение, и в его прекрасное дворцовое здание в центре города на Невском проспекте обязательно привозили все иностранные делегации, изредка приезжающие в наш город. Моя подруга Муся Березовская, его младший брат Гоша и я - все были маленького роста, а потому, будучи уже комсомольцами продолжали выступать перед гостями в пионерской форме с красными галстуками. Мы с Мусей играли скрипичные дуэты, а Гошка нам аккомпанировал на рояле. Выступления шли с неизменным успехом. Надо сказать, что вся семья Березовских была исключительна музыкальной и все трое детей были одаренными ребятами, в дальнейшем закончившими ленинградскую консерваторию. Муся была не просто одаренным ребенком, она была талантлива, и очень рано выбрала свой путь. Для поступления в консерваторию надо было после седьмого класса перейти из обще образовательной школы в музыкальную десятилетку при Консерватории. После ее окончания Аттестат об окончании общеобразовательной школы не давали, а потому у тех, кто ее закончил, оставался единственный путь – в музыку или около музыки (кстати, как мне стало известно, сейчас дела обстоят точно так же).

   Муся имела на меня большое влияние, ее одержимость музыкой была настолько притягательна, что я, обладая абсолютным слухом, но заурядными способностями, решила тоже стать музыкантом и начала по 3-4 часа в день играть на скрипке, конечно же при таком трудолюбии сдвиги сразу стали заметны. Это меня окрылило и вселило уверенность в выборе жизненного пути. Это в 14 то лет! Я написала родителям о своем решении, и тут посыпались письма от мамы: Доченька! Ты же катаешься на коньках, это связано с падениями, подумай только, сломаешь пальчик, и вся твоя жизнь покатиться под откос! Аттестат зрелости дает тебе большой выбор профессий, а школа при Консерватории дает единственный путь в жизни. Это путь только для музыкально одаренных людей! Ты уверена, что музыка действительно твое призвание? Подумай!

   Я не стала отвечать, если в моих способностях так сомневаются близкие мне люди, то я непременно докажу им, что они на мой счет заблуждаются. Мама писала неоднократно, но я молчала, как партизан.

   У меня был исключительно умный отец. Как потом выяснилось, он сказал маме: Маша, не волнуйся, оставь ее в покое. Пусть спокойно закончит свои семь классов. Я постараюсь вырваться домой и обсудить проблему по-своему. И действительно, как только его вызвали в Москву на совещание, он сумел вырваться на денек в Ленинград, естественно в сопровождении "члена семьи". Так, мы между собой, называли полковника Госбезопасности Булкина, который курировал, а на самом деле, бдительно следил за моим отцом буквально все 24 часа в сутки. Это было, мягко говоря, неприятно, но относиться к этому факту можно было либо с юмором или некоторой долей иронии, поскольку изменить ничего было нельзя, поэтому мы и называли его за глаза не по имени отчеству, а "членом семьи". К сожалению, я не помню имени и отчества этого замечательного человека, в дальнейшем, можно сказать, спасшим нас с братом и маму от гибели. Но об этом, когда-нибудь в другой раз.

   Когда отец без всякого предупреждения рано утром приехал из Москвы на целый выходной день (для меня это был нежданный подарок, замечательный праздник), он сразу же составил плотное расписание всяких мероприятий на весь день, в том числе мы должны были съездить с ним на каток, а вечером пойти в кино. Я канючила: Папа, ну зачем нам кино, я не видела тебя полгода, мне хочется с тобой поговорить, а тут какое-то кино. На что он сказал: Это у тебя тут и кино, и театр, а у меня там в лесу, никакого тебе кино, я вообще ни в кино, ни в театре несколько лет не был. Можешь ты меня уважить или нет? Решено, пойдем в кино, а оттуда прямо на вокзал. Проводишь? - Да, как же я попаду на поздний сеанс, а потом домой с вокзала пойду? Ты ведь знаешь, что детям до 18 лет нельзя ходить по улицам без сопровождения взрослых после 9 часов вечера? - А он сказал : не боись! У тебя будет сопровождающий, "член семьи" об этом уже позаботился. Его же проблема тебя в кино провести.

   Днем мы отлично провели время на катке и притом без "члена семьи". Когда я этому удивилась, отец отмахнулся, сказав, что у него спец задание, а мы под присмотром вон того молоденького лейтенанта, неужели не заметила?

   Мои родители поженились очень молодыми, когда по комсомольским путевкам приехали строить Уралмаш. Когда я родилась, им едва исполнилось по двадцать лет. Оба были небольшого роста, подвижные, моложавые. Отцу, когда он приехал ко мне в Ленинград, только-только исполнилось 34 года. Но, на катке, надев набекрень свою кепочку и заправив брюки в носки, он выглядел двадцатилетней шпаной. Конечно же на катке нас увидели одноклассницы, однако к нам не подъехали, а я вообще ни на кого не глядела, а потому и не познакомила их с моим совершенно засекреченным отцом, на которого он в тот момент абсолютно не был похож. На следующий день по школе разнесся слух, что Кизима каталась на катке со шпаной. Донесли и классной руководительнице. Она сначала попробовала прочесть нотацию мне, но когда я заявила, что это был мой отец, она выставила меня из учительской и немедленно написала соответствующее письмо моим родителям. Папа веселился от души, а мама написала в школу успокоительное письмо. Но ей наша Надежда (так в нашем классе мы ее звали) тоже не поверила, и отношения у нас с ней окончательно испортились.

   Когда настало время идти в кино, выяснилось, что мы идем не просто смотреть фильм, но и еще прослушать небольшой концертик перед началом сеанса. Тут уж моему возмущению не было предела. Тогда была такая мода: непременно на вечерних сеансах зрителей перед началом сеанса нагружали еще и небольшим концертом, естественно это повышало цену билетов. Я, взрощенная на серьезной музыке Филармонии, эти ужасные концерты слушать не могла. И только спустя годы я поняла, что эти небольшие концерты давали возможность хоть как-то прокормиться огромному числу артистов и музыкантов, студентов музыкальных, театральных и всяких других училищ, и мне до сих пор стыдно за свое высокомерное отношение к ним в те послевоенные очень трудные годы.

   Я не помню, какой именно фильм мы смотрели, кто еще выступал на том концерте, но я до сих пор буквально от первой до последней ноты помню единственный номер концерта, который в корне изменил мою жизнь. На сцене немолодая, сильно побитая жизнью женщина, с волосами, выкрашенными в огненный цвет по тогдашней моде красным стрептоцитом (из-за полного отсутствия краски для волос), в зеленой юбке до полу, сшитой из бархатной портьеры, в какой-то немыслимой шерстяной кофте играла на скрипке один из концертов Виотти, который был мне очень хорошо знаком, в сопровождении аккордеона, на котором играл слепой музыкант без одной ноги. Они играли совсем не так уж плохо, но все вместе произвело на меня ошеломляющее, ужасающее впечатление.

   Отец удачно делал вид, что не замечает моего состояния, разговаривал с сопровождающими, шутил. На Московском вокзале перед самой посадкой в Красную стрелу, он дружески толкнул меня плечом и тихо спросил: Ну, как, приглянулось тебе твое будущее?

   Боясь разрыдаться, не прощаясь, я помчалась прочь с вокзала и бежала всю дорогу до самого нашего дома на Дмитровском (к счастью, всего в квартале от Московского вокзала), а бедный лейтенантик бежал следом. Перед тем, как зареветь во весь голос, я еще успела отыскать дежурного дворника, чтобы открыл мне дверь в парадное (в те годы, все двери в подъезды, решетки, перекрывающие входы во дворы, на ночь закрывались на замки). Буркнув всем спасибо. Я взлетела на свой этаж, долго не могла справиться с ключами и, когда наконец-то осталась одна дала волю своему горю. Оплакав свое несостоявшееся музыкальное будущее, утром я сообщила Мусе, что осознала свою музыкальную несостоятельность и уйду из Дворца Пионеров на этой же неделе. Больше к своей скрипке я не притрагивалась. Скрипка была совсем не причем, и не заслужила такого к себе отношения. Я держала ее в книжном шкафу. Но инструменты создаются, чтобы на них играли, а не держали взаперти, и судьба меня наказала. Через много лет, после выхода на экраны телевизоров сериала «В гостях у Минотавра», у меня ее украли. Естественно сделал это человек, который неоднократно бывал у моего сына в нашем доме и прекрасно знал о ее существовании. Она вот уже 20 лет находится в розыске, поскольку была довольно- таки ценной. Недавно мне даже сообщили из отдела МВД по розыску антикварных вещей, что похожую скрипку задержали на таможне в Румынии, но, к сожалению, она оказалась не моя. Если вдруг, она когда либо отыщется, я передам ее в музей старинных инструментов.

 

Братское кладбище в Севастополе

Земля! В тебя вольётся больше слёз,

Чем в дни весны живительных потоков

В.Шекспир

Какой тут дышит мир! Какая славна тризна,

Средь кипарисов, мирт и каменных гробов,

Рукою набожной сложила здесь Отчизна

Священный прах своих сынов.

Они и под землёй отвагой прежней дышат…

Боюсь, мои стопы покой их возмутят

И мнится все они шаги живого слышать,

Но, лишь молитвенно молчат.

Счастливцы! Высшею пылали вы любовью:

Тут, что ни мавзолей, ни подпись – всё боец,

И рядом улеглись, своей залиты кровью,

И дед со внуком, и отец.
 

Братское кладбище служит местом упокоения 127 тысяч павших воинов.

Стихотворение обнаружено на листке отрывного календаря 1910 года в архиве Алексея Половникова – поэта и журналиста (1906-1976 г.г.)

  

Об авторе Книги Фильмы Вопрос-ответ Советы
                 
   

 

Рейтинг@Mail.ru  Яндекс.Метрика

А

© KKE 2003-2021

с